КПСС

Уважаемые товарищи!

Как известно, стратегия КПСС в девяностые годы определялась рядом резолюций ХХХ съезда, в основу которых легли "Тезисы о современной ситуации", публикуемые в каждом номере "Народной газеты". Я понимаю, что все присутствующие прекрасно знакомы с этим документом, тем не менее все же возьму на себя смелость коротко изложить суть нашей стратегической линии.

Тезисы исходят из того, что в России сложилась, выражаясь научным языком, "предреволюционная ситуация", то есть наблюдается кризисное состояние всех сторон жизни общества, но пока нет всеобщего протеста и полного паралича власти. В то же время в отдельных отраслях и регионах постоянно вспыхивают стихийные выступления трудящихся в защиту своих прав. Задача партии - на основе борьбы за экономические требования (когда это возможно - в сочетании с политическими) придать таким выступлениям организованность. В перспективе это означает вот что. На местах формируются не временные стачкомы, а постоянные органы самоуправления трудовых коллективов, которые в случае экономического краха предприятия, могут, например, наладить производство. При возникновении классической революционной ситуации это будет единственная структура, пользующаяся доверием народа, и поэтому она станет ядром, вокруг которого сформируется новая система власти. Тем не менее, установление прочной государственности возможно только после проведения свободных выборов. Но кто их будет проводить, кто будет устанавливать правила их проведения, если прежняя политическая система потерпела крах, а все прежние государственные органы сформированы на основе непринятой Конституции 1993 года, и, следовательно, нелегитимны? "Круглый стол" всех политических партий и органов самоуправления трудящихся. Именно всех - чтобы потом не было никаких разговоров по поводу "недемократичности" подобной процедуры. Исключая всякие недоразумения, скажу, что "круглый стол" подобного рода - это не научный семинар, а форма политического диалога, позволяющая дискредитировавшим себя властям, "сохранив лицо", осуществить номинальную передачу власти тем, кто фактически ею уже обладает. Форма эта была практически опробована в конце 80-х годов при отстранении от власти коммунистов в Восточной Европе, так что велосипеда здесь мы не изобретаем.

Собственно говоря, и сама стратегия не нова - здесь, что называется, невооруженным глазом видно сходство с той политикой, которую проводили русские большевики в 1917 году и польская "Солидарность" в 80-х (не зря советниками "Солидарности" были бывшие марксисты). Как видите, цели ставились прямо противоположные, но были достигнуты и в том, и в другом случае - поскольку законы политики едины для всех, а стратегия прихода к власти через завоевание на свою сторону трудовых коллективов (первые Советы, как известно, избирались именно на предприятиях) в обстановке общественной нестабильности наиболее эффективна. Конечно, как мы убедились на собственном опыте, и при наличии самой замечательной, самой правильной политической линии для того, чтобы провести ее в жизнь, необходима мощная организация, но это уже другая тема, требующая отдельного обсуждения.

Коснусь еще одной проблемы, которая в самих Тезисах никак не затронута. Если называть вещи своими именами, можно сказать, что КПСС выступает за революционный переход к социализму, но тут сразу возникает вопрос - в какой степени этот переход связан с насилием? Наши идейные противники и такие сомнительные союзники, как КПРФ, утверждают, что "Россия лимит на революции исчерпала", и в первую очередь потому, что, дескать, страна не выдержит нового кровопролития. Разумеется, ход событий с абсолютной точностью предугадать невозможно, но в целом все-таки берусь утверждать, что вплоть до настоящего момента в России и по крайней большинстве других стран СНГ возможен мирный переход к социализму. Да, в обстановке ожесточенной классовой борьбы, но без военных действий. Мне возразят - а как же октябрьские события в Москве? Но, во-первых, по-настоящему серьезных боев там не было (подавляющее большинство убитых - это те, кого расстреляли без суда и следствия после поражения Верховного Совета), а во-вторых, в борьбе (которая шла, кстати, вовсе не за социализм) никак не участвовали организованные рабочие. Для того, чтобы успешно воевать с ними, нужна отлаженная репрессивная машина, которой нынешний режим пока не располагает и долго еще не будет располагать (на нынешние силовые органы, в которых до сих пор немало людей с левыми убеждениями, и которые нередко с задержкой получают и без того не слишком высокую зарплату, всерьез положиться нельзя; но даже если прямо сейчас резко изменить к лучшему условия их службы, результат все равно скажется лишь через какое-то время). Это прекрасно понимают власти, не решившиеся применить силу во время шахтерской "рельсовой войны" в 1998 году, в которой приняли участие всего несколько тысяч человек. А ведь тогда режим оказался в очень тяжелом положении. Если же в подобных массовых выступлениях участвуют сотни тысяч и миллионы (подчеркиваю - не студентов и служащих, а реальных представителей трудовых коллективов), то, как показывает мировая практика, силовые органы моментально выходят из-под правительственного контроля и, как правило, занимают позицию нейтралитета (в том же 1993 году армия и ФСБ именно так себя и вели, а кое-кто даже перешел на сторону "мятежников"). Если же силу все-таки удается применить, то это только ускоряет падение правящего режима. Реальной всеобщей политической стачки ни одно правительство не выдержит. Можно даже сказать, что возможность применения насилия находится в обратной зависимости от размаха и организованности массовых выступлений.

Жизнь показала, что анализ обстановки, данный ХХХ съездом в 1994 году, в целом оказался правильным. Всего лишь через полгода после октябрьской расправы над оппозицией нашей партии при весьма ограниченных организационных возможностях удалось в начале этого же, 1994 года, провести два первых Всероссийских дня протеста против снижения жизненного уровня народа, в которых приняли участие сотни тысяч человек. В последующих Днях протеста участвовали уже миллионы, но у нас уже не было сил, чтобы играть в них и дальше ведущую роль.

Особого размаха выступления трудящихся достигли осенью 1998 года, после пресловутого "дефолта", когда, как представляется, в России сложилась самая настоящая революционная ситуация. К сожалению, обновленная КПСС после всеобщего развала 1995-97 годов только-только начала восстанавливать свои структуры, не пользовались влиянием в массах и такие радикальные партии, как РКРП. Что же касается самой большой левой организации - КПРФ, то она заботилась больше всего о том, чтобы сохранить статус-кво. Это и неудивительно - при всей своей временами радикальной риторике зюгановская партия не имеет никакого отношения ни к коммунизму, ни к социализму, и стремится вовсе не к свержению капитализма, а к его модификации.

Самым уязвимым местом в нашей стратегии в 1994 году были органы самоуправления трудящихся. Когда писались тезисы, реальных примеров оккупационной забастовки в нашей стране еще не было, и кое-кто откровенно говорил мне, что это утопия. Теперь таких примеров можно найти десятки: Светлогорск, Ясногорск и т.д. и т.п. Правда, некоторые журналисты пишут, что, дескать, трудовыми коллективами кто-то манипулирует и что их руками некие силы устраивают свои темные делишки. На это можно сказать, что, во-первых (уж мы-то это знаем!), трудовой коллектив очень трудно поднять на борьбу даже за собственные интересы, а уж заставить рабочих отстаивать интересы совершенно им чуждые вообще невозможно; во-вторых, сохранение производства (а именно за это и идет битва) вряд ли можно отнести к каким-то недостойным делам, и наконец, в третьих, история показывает, что в своей борьбе рабочий класс часто прибегал к помощи союзников (к которым в нынешней обстановке вполне можно отнести часть хозяйственных руководителей) или использовал противоречия между различными группами монополий. Почему же сейчас все должно быть по-другому?

Итак, пока ход событий показывает, что принятая ХХХ съездом КПСС стратегия борьбы в целом оказалась вполне реалистичной. Однако не придется ли вносить в нее изменения в связи со сменой президента, которая означает для страны и смену политического режима? Ведь совершенно ясно, что с приходом Путина (а я думаю, среди присутствующих никто в его победе не сомневается) условия деятельности оппозиции (конечно, настоящей, а не системной, вроде КПРФ - с ней-то как раз, похоже, договорятся) должны усложниться. Символично, например, награждение Путиным головорезов из спецподразделения "Тайфун", которых, собственно говоря, следовало судить за нарушение закона, когда они стреляли в рабочих Выборгского целлюлозно-бумажного комбината. Правда, формально Путин наградил "Тайфун" за участие в боевых действиях на Кавказе, но понятно, что дело не только и не столько в Чечне. Можно привести и другие примеры, но думаю, что необходимости в этом нет.

Вместе с тем пока еще неясно, на сколько оборотов будут "закручены гайки". Полагаю, оснований для паники все же нет, поскольку, с одной стороны, первые шаги и.о. позволяют предположить, что он, как прагматик, будет предпринимать репрессивные меры лишь тогда, когда увидит реальную угрозу своей власти (а по правде говоря, мы пока что не относимся к числу ведущих политических сил), а с другой - создание серьезного репрессивного аппарата требует времени, так что в самые ближайшие месяцы, пожалуй, условия нашей деятельности вряд ли серьезно изменятся. Но вот что будет потом - пока неясно, хотя тенденция к диктатуре вполне очевидна.

Чисто полицейскими мерами, однако, щправиться с кризисом невозможно, поэтому само по себе ужесточение политического режима может привести к изменению скорее в тактике, чем в стратегии нашей борьбы. А пока что нестабильность в России сохраняется как в политической сфере (как отмечает сам Путин, буржуазные партии до сих пор находятся в зачаточном состоянии), так и в экономической (нынешнее оживление, связанное с девальвацией рубля и ростом цен на нефть, носит временный характер) и прочих сферах общественной жизни. Социальная напряженность, несколько ослабевшая в связи с частичным погашением задолженности по зарплате и отвлечением внимания людей на избирательные кампании, в любой момент может вновь резко возрасти. Таким образом, для радикального пересмотра нашей стратегии оснований пока не предвидится.

Теперь об отношении к президентским выборам. Совершенно очевидно, что явным фаворитом предвыборной гонки является Путин. Причины его популярности не только в успешной операции в Чечне, проведение которой поддерживает большинство населения, но и желание многих избирателей навести порядок в обществе, а также разочарование в отношении ведущих российских политиков, ничего или почти ничего для народа за прошедшие годы не сделавших. Олицетворением этих надежд и ожиданий для большинства населения и явился Владимир Путин. Если не произойдет чего-то экстраординарного, он выиграет выборы уже в первом туре. У его соперников, как левых, так и правых, никаких шансов на победу нет.

В этой ситуации, когда у левых кандидатов, повторяю, нет никаких шансов, наиболее правильной, пожалуй, была бы тактика бойкота выборов - как в 1993 году. Теоретически это единственный способ не допустить к власти Путина. И хотя практически бойкот при нынешних настроениях избирателей вряд ли осуществим, мы должны действовать именно в этом направлении. Еще Владимир Ильич Ленин говорил, что принципиальная политика - самая верная политика. Проявим же принципиальность и на этот раз.